Вс Дек 31, 2023 2:19 am автор Huseyn
Егорьев день, Пасхальная неделя, Вознесение.
Обряд, который "замыкал" весну и "отмыкал" лето. Был приурочен к Егорьеву дню, пасхальной неделе или Вознесению. Включал ритуальное захоронение женщинами стрелы (сулы) в защитных и репродуктивных целях.
Вождение стрелы/сулы
Вождение стрелы/сулы (водить стрелу, гнать стрелу, бягить сула, закапывать стрелу) - весенне-летний обряд, типологически близкий, но не идентичный, ритуалам "проводов"/"похорон" мифологических персонажей: русалки, Костромы и т.п. (см. Проводы русалки, Похороны Костромы), подобно многим из них, он имел пограничный характер: "замыкал" весну и "отмыкал" лето, что предопределило его полисемантичность и полифункциональность.
Название обряду дал зачин хороводной песни "Да й пашла стрэла да и вдоль села", "Да лети, стрела, да и вдоль села" или "Ой бягить сула да й удоль села", известной гораздо более широко, чем он сам. При этом "стрелой" называлось не только шествие, но и песня, сопутствовавшая ему, а также группа исполнительниц и предметы, зарывавшиеся в конце обряда на поле. В некоторых локальных с аналогичным значением использовался термин "сула", также обозначавший в местном диалекте метательное оружие: сула/сулица - это копье, рогатина, клюка, дубина или палица.
Территория распространения "вождения стрелы" четко ограничена регионом Восточного Полесья, но оттуда обряд был перенесен в Молдавию, и поэтому известен также у некоторых групп русских переселенцев. В русско-белоруско-украинском пограничье - Брянской, Гомельской и Черниговской обл. - обряд бытовал только в среде автохтонного населения; старообрядцы, переселившиеся в этот регион в 18 в., считали его проведение грехом. Одной из наиболее распространенных версий песни, сопутствовавшей обряду на русско-белоруско-украинском пограничье, можно назвать следующую:
"Як пущу стрелу да й удоль сяла
Ой и ой лели, да й удоль ся...У!
Як уб'е стрела добра молайца
Ой и ой лели, добра молай...У!
Па том молайцу некаму плакаци
Ой и ой лели, некаму плака...У!
Матка старэнька, сястра маленька
Ой и ой лели, сястра малень...У!
Жона молода, кала города
Ой и ой лели, кала гора...У!
Дзеци дробныя да усе родныя
Ой и ой лели, да усе родны...У!
Дзе матка плача - там калодзеси
Ой и ой лели, там калодзе...У!
Дзе сястра плача - там рэчки цякуць
Ой и ой лели, там рэчки ця...У!
Дзе жона плача - там расы нема
Ой и ой лели, там не...У!"
(гомельск., Гусев В.Е. 1986. С. 71)
"Вождение стрелы" у русских было приурочено к разным датам: Егорьеву дню, Пасхе, Пасхальной неделе или Вознесению - и часто связывалось с ритуальным обходом полей, проведыванием всходов. Изначально, судя по более развернутому белорусскому варианту обряда, "вождение стрелы" сочеталось с ее "похоронами", но у русских в большинстве случаев обряд имел редуцированную форму - "вождения" - шествие по селу с пением песни, вождение хоровода, и лишь в некоторых местах Брянской обл. были известны "похороны" - закапывание в поле каких-либо предметов, принадлежавших женщинам - участницам обряда.
У русских старообрядцев в Молдавии девушки и молодые женщины начинали "гнать стрелу" на второй - третий день после Пасхи, в само пасхальное воскресенье это считалось грехом, тогда пелись только церковные песнопения. Все жительницы села собирались группами, каждая на своей улице, и под пение "Ты лети стрела, да вдоль села" медленно шли за околицу к поляне, месту молодежных гуляний. "На стреле" участницы выстраивались цепочкой вдоль улицы, держась за платочки. Первые две делали "воротики", под которыми проходила вся цепочка, пока первые не становились последними, и все начиналось заново уже с другой парой во главе шествия. Пока хоровод таким способом продвигался вдоль улицы к поляне, т.е. пока "гнали стрелу", пели только одну указанную выше песню. По пути шествия первой группы к ней на каждом перекрестке присоединялись такие же новые. Когда шествие достигало поляны, женщины разделялись для вождения хороводов на небольшие компании по 10-12 человек по возрасту. Таким образом "гнали стрелу" в течение шести недель, вплоть до Вознесения. В данном случае обряд претерпел значительные изменения по сравнению со своим изначальным прототипом и превратился в одну из особенностей весенних хороводов.
Более архаичным представляется проведение ритуала "вождения стрелы" в месте его исконного бытования - на западе Брянской обл. В день Вознесения после обеда участницы обряда, собравшись в группы, выстраивались в шеренгу во всю ширину улицы и, взявшись за руки, с пением "стрелы" отправлялись к центру села, на "рынок". Каждая группа исполняла один и тот же напев, но со своими словами, не согласуясь с другими, поэтому над селом стояло "гукание вразнобой" - перекличка. Соединившись в центре села, женщины водили хоровод, после чего уже все вместе снова вставали в шеренгу и "вели стрелу" далее, за село, при этом по дороге к ним присоединялись запоздавшие группы. Вдоль улицы, по которой двигалось шествие, для его участников выставлялись столы с угощением. В других деревнях "сулу" - женщин, ходивших по селу с хороводными песнями, каждая хозяйка обязательно должна была пригласить к себе и угостить, за это "сула" поднимала хозяйку на руки как можно выше.
После хороводов на площади характер движения "общей стрелы" несколько менялся: кроме пения уже названной песни, женщины иногда плясали и пели частушки под аккомпанемент гармошки и бубна, среди них появлялись ряженые - "дед" и "баба", которые собирали дань со всех встречных. "Дед" нес в руке хворостину или кнут, которым хлестал всех, кто попадался под руку, особенно детей, собранные гостинцы и деньги он укладывал в холщовую сумку, висевшую у него на боку. В какой-то момент "баба" отбирала у него сумку и на глазах у всех принималась пересчитывать деньги.
Заканчивалось шествие, когда "стрела" приходила в поле с житом. Одна из наиболее уважаемых женщин отделялась от группы и закапывала или просто клала на землю хлеб и денежку, ленточки или какую-либо другую личную вещь, затем она произносила молитву и желала всем благополучия и хорошего урожая. Иногда какую-нибудь свою вещь на поле закапывала каждая из женщин. В некоторых случаях в землю закапывалась ленточка ("стрела"), принадлежавшая обязательно девушке. Кое-где на Брянщины термины "откапывание стрелы" и "закапывание" относились не к элементу обряда, а к периоду пения соответствующей песни. Так в Великдень (Пасху), когда песню начинали петь - "стрелу откапывали", а на Вознесение, когда в последний раз водили хоровод и, нарвав траву, бросали ее через голову - "закапывали".
Спев последнюю песню, участницы обряда и многочисленные зрители расходились по домам праздновать. Часто, направляясь в поле, женщины пели весенние песни, а, возвращаясь - летние, в этом отражалась пограничная сущность обряда, отделявшего весну от лета.
Обрядовый смысл "вождения стрелы" тесно связан с аграрной продуцирующей магией. Недаром он чаще всего был приурочен к первому выходу в поля для проведывания всходов. Увеличению урожайности должно было способствовать и вождение хороводов на ниве, и закапывание на ней мелких предметов, принадлежащих женщинам, и перекатывание по полю, которым часто завершался обряд. Завершавшее обряд закапывание "стрелы" воспринималось народным сознанием также как средство, способствующее богатому урожаю. В то же время, по мнению ряда исследователей, "стрела" или "сула", о которой шла речь в сопровождавшей ритуал песне, символизировала молнию, а слезы, проливаемые по сюжету песни женщинами, - дождь, поэтому и сам обряд связывался с вызовом дождя и одновременно должен был защитить как урожай, так и участниц обряда от молнии. На эту цель в частности преследовало ритуальное "захоронения стрелы": "Чтобы молния не убила", "чтобы на лето отвести грозу от деревни", "чтобы жито не сгорело" (гомельск.; Гусев В.Е. 1986. С. 67).
В некоторых местах женщины заканчивали шествие не во ржи, а в поле, засеянном льном: взявшись за руки, "бегали в полотно всем селом с конца в конец" в течение всей пасхальной недели. Крестьяне говорили, что это необходимо, "чтобы лен родил", "чтобы лен был хороший". При этом и само шествие вдоль села часто служило этой цели. Женщины, взявшись за руки попарно, растягивались вдоль улицы, имитируя "долгий" лен или длинное льняное полотно: "Бегали вдоль села, як полотно длинно" (Гусев В.Е. 1986. С. 68). В устраиваемые вслед за шествием хороводе разыгрывалось прядение, крестьянки говорили: "Куделы вынесуть и прядуть в карагоде", играя в широко распространенную у русских хороводную игру "Дрема дремле".
Одной из локальных особенностей обряда было ряженье. В разных местах сопутствующая обряду имитация обходов дворов нищими и сбор подаяния, подобно тому, как это происходило при обходе волочебников (см. Волочебный обход), исполнялась наряженной в лохмотья молодежью обоего пола или только девушками и женщинами, одними девушками, парнями или детьми. По всей видимости, ряженье перешло в обряд "вождение стрелы" из Святок и Масленицы и имело сходное значение.
Обряд, который "замыкал" весну и "отмыкал" лето. Был приурочен к Егорьеву дню, пасхальной неделе или Вознесению. Включал ритуальное захоронение женщинами стрелы (сулы) в защитных и репродуктивных целях.
Вождение стрелы/сулы
Вождение стрелы/сулы (водить стрелу, гнать стрелу, бягить сула, закапывать стрелу) - весенне-летний обряд, типологически близкий, но не идентичный, ритуалам "проводов"/"похорон" мифологических персонажей: русалки, Костромы и т.п. (см. Проводы русалки, Похороны Костромы), подобно многим из них, он имел пограничный характер: "замыкал" весну и "отмыкал" лето, что предопределило его полисемантичность и полифункциональность.
Название обряду дал зачин хороводной песни "Да й пашла стрэла да и вдоль села", "Да лети, стрела, да и вдоль села" или "Ой бягить сула да й удоль села", известной гораздо более широко, чем он сам. При этом "стрелой" называлось не только шествие, но и песня, сопутствовавшая ему, а также группа исполнительниц и предметы, зарывавшиеся в конце обряда на поле. В некоторых локальных с аналогичным значением использовался термин "сула", также обозначавший в местном диалекте метательное оружие: сула/сулица - это копье, рогатина, клюка, дубина или палица.
Территория распространения "вождения стрелы" четко ограничена регионом Восточного Полесья, но оттуда обряд был перенесен в Молдавию, и поэтому известен также у некоторых групп русских переселенцев. В русско-белоруско-украинском пограничье - Брянской, Гомельской и Черниговской обл. - обряд бытовал только в среде автохтонного населения; старообрядцы, переселившиеся в этот регион в 18 в., считали его проведение грехом. Одной из наиболее распространенных версий песни, сопутствовавшей обряду на русско-белоруско-украинском пограничье, можно назвать следующую:
"Як пущу стрелу да й удоль сяла
Ой и ой лели, да й удоль ся...У!
Як уб'е стрела добра молайца
Ой и ой лели, добра молай...У!
Па том молайцу некаму плакаци
Ой и ой лели, некаму плака...У!
Матка старэнька, сястра маленька
Ой и ой лели, сястра малень...У!
Жона молода, кала города
Ой и ой лели, кала гора...У!
Дзеци дробныя да усе родныя
Ой и ой лели, да усе родны...У!
Дзе матка плача - там калодзеси
Ой и ой лели, там калодзе...У!
Дзе сястра плача - там рэчки цякуць
Ой и ой лели, там рэчки ця...У!
Дзе жона плача - там расы нема
Ой и ой лели, там не...У!"
(гомельск., Гусев В.Е. 1986. С. 71)
"Вождение стрелы" у русских было приурочено к разным датам: Егорьеву дню, Пасхе, Пасхальной неделе или Вознесению - и часто связывалось с ритуальным обходом полей, проведыванием всходов. Изначально, судя по более развернутому белорусскому варианту обряда, "вождение стрелы" сочеталось с ее "похоронами", но у русских в большинстве случаев обряд имел редуцированную форму - "вождения" - шествие по селу с пением песни, вождение хоровода, и лишь в некоторых местах Брянской обл. были известны "похороны" - закапывание в поле каких-либо предметов, принадлежавших женщинам - участницам обряда.
У русских старообрядцев в Молдавии девушки и молодые женщины начинали "гнать стрелу" на второй - третий день после Пасхи, в само пасхальное воскресенье это считалось грехом, тогда пелись только церковные песнопения. Все жительницы села собирались группами, каждая на своей улице, и под пение "Ты лети стрела, да вдоль села" медленно шли за околицу к поляне, месту молодежных гуляний. "На стреле" участницы выстраивались цепочкой вдоль улицы, держась за платочки. Первые две делали "воротики", под которыми проходила вся цепочка, пока первые не становились последними, и все начиналось заново уже с другой парой во главе шествия. Пока хоровод таким способом продвигался вдоль улицы к поляне, т.е. пока "гнали стрелу", пели только одну указанную выше песню. По пути шествия первой группы к ней на каждом перекрестке присоединялись такие же новые. Когда шествие достигало поляны, женщины разделялись для вождения хороводов на небольшие компании по 10-12 человек по возрасту. Таким образом "гнали стрелу" в течение шести недель, вплоть до Вознесения. В данном случае обряд претерпел значительные изменения по сравнению со своим изначальным прототипом и превратился в одну из особенностей весенних хороводов.
Более архаичным представляется проведение ритуала "вождения стрелы" в месте его исконного бытования - на западе Брянской обл. В день Вознесения после обеда участницы обряда, собравшись в группы, выстраивались в шеренгу во всю ширину улицы и, взявшись за руки, с пением "стрелы" отправлялись к центру села, на "рынок". Каждая группа исполняла один и тот же напев, но со своими словами, не согласуясь с другими, поэтому над селом стояло "гукание вразнобой" - перекличка. Соединившись в центре села, женщины водили хоровод, после чего уже все вместе снова вставали в шеренгу и "вели стрелу" далее, за село, при этом по дороге к ним присоединялись запоздавшие группы. Вдоль улицы, по которой двигалось шествие, для его участников выставлялись столы с угощением. В других деревнях "сулу" - женщин, ходивших по селу с хороводными песнями, каждая хозяйка обязательно должна была пригласить к себе и угостить, за это "сула" поднимала хозяйку на руки как можно выше.
После хороводов на площади характер движения "общей стрелы" несколько менялся: кроме пения уже названной песни, женщины иногда плясали и пели частушки под аккомпанемент гармошки и бубна, среди них появлялись ряженые - "дед" и "баба", которые собирали дань со всех встречных. "Дед" нес в руке хворостину или кнут, которым хлестал всех, кто попадался под руку, особенно детей, собранные гостинцы и деньги он укладывал в холщовую сумку, висевшую у него на боку. В какой-то момент "баба" отбирала у него сумку и на глазах у всех принималась пересчитывать деньги.
Заканчивалось шествие, когда "стрела" приходила в поле с житом. Одна из наиболее уважаемых женщин отделялась от группы и закапывала или просто клала на землю хлеб и денежку, ленточки или какую-либо другую личную вещь, затем она произносила молитву и желала всем благополучия и хорошего урожая. Иногда какую-нибудь свою вещь на поле закапывала каждая из женщин. В некоторых случаях в землю закапывалась ленточка ("стрела"), принадлежавшая обязательно девушке. Кое-где на Брянщины термины "откапывание стрелы" и "закапывание" относились не к элементу обряда, а к периоду пения соответствующей песни. Так в Великдень (Пасху), когда песню начинали петь - "стрелу откапывали", а на Вознесение, когда в последний раз водили хоровод и, нарвав траву, бросали ее через голову - "закапывали".
Спев последнюю песню, участницы обряда и многочисленные зрители расходились по домам праздновать. Часто, направляясь в поле, женщины пели весенние песни, а, возвращаясь - летние, в этом отражалась пограничная сущность обряда, отделявшего весну от лета.
Обрядовый смысл "вождения стрелы" тесно связан с аграрной продуцирующей магией. Недаром он чаще всего был приурочен к первому выходу в поля для проведывания всходов. Увеличению урожайности должно было способствовать и вождение хороводов на ниве, и закапывание на ней мелких предметов, принадлежащих женщинам, и перекатывание по полю, которым часто завершался обряд. Завершавшее обряд закапывание "стрелы" воспринималось народным сознанием также как средство, способствующее богатому урожаю. В то же время, по мнению ряда исследователей, "стрела" или "сула", о которой шла речь в сопровождавшей ритуал песне, символизировала молнию, а слезы, проливаемые по сюжету песни женщинами, - дождь, поэтому и сам обряд связывался с вызовом дождя и одновременно должен был защитить как урожай, так и участниц обряда от молнии. На эту цель в частности преследовало ритуальное "захоронения стрелы": "Чтобы молния не убила", "чтобы на лето отвести грозу от деревни", "чтобы жито не сгорело" (гомельск.; Гусев В.Е. 1986. С. 67).
В некоторых местах женщины заканчивали шествие не во ржи, а в поле, засеянном льном: взявшись за руки, "бегали в полотно всем селом с конца в конец" в течение всей пасхальной недели. Крестьяне говорили, что это необходимо, "чтобы лен родил", "чтобы лен был хороший". При этом и само шествие вдоль села часто служило этой цели. Женщины, взявшись за руки попарно, растягивались вдоль улицы, имитируя "долгий" лен или длинное льняное полотно: "Бегали вдоль села, як полотно длинно" (Гусев В.Е. 1986. С. 68). В устраиваемые вслед за шествием хороводе разыгрывалось прядение, крестьянки говорили: "Куделы вынесуть и прядуть в карагоде", играя в широко распространенную у русских хороводную игру "Дрема дремле".
Одной из локальных особенностей обряда было ряженье. В разных местах сопутствующая обряду имитация обходов дворов нищими и сбор подаяния, подобно тому, как это происходило при обходе волочебников (см. Волочебный обход), исполнялась наряженной в лохмотья молодежью обоего пола или только девушками и женщинами, одними девушками, парнями или детьми. По всей видимости, ряженье перешло в обряд "вождение стрелы" из Святок и Масленицы и имело сходное значение.
