Магия древнего Египта

Дошедшие до нас фрагменты религиозных текстов Древнего Египта свидетельствуют о том, сколь важное место занимала в египетской религии вера в магию, то есть в то, что с помощью магических имен, заклинаний, чар, формул, фигур, изображений и амулетов, а также церемоний, сопровождаемых «словами власти», можно достичь сверхъестественных результатов. Несмотря на то, что египетская цивилизация постоянно развивалась и достигла, очевидно, высокого интеллектуального уровня, древние египтяне с самого начала своей истории и до ее завершения находились под влиянием этой веры.
Египетская магия возникла в те времена, когда первобытные жители додинастического Египта полагали, что земля, преисподняя, воздух, небо населены бесчисленными существами, видимыми и невидимыми. Существа эти считались дружественными или враждебными человеку в зависимости от того, были ли природные явления, которыми они якобы повелевали, благоприятными или неблагоприятными для людей. Доисторический египтянин полагал, что эти существа по своей природе и характеру очень похожи на него и обладают всеми человеческими страстями, эмоциями, слабостями и недостатками. Магия должна была заставить их служить человеку. Благосклонность кротких и дружелюбных существ могла быть достигнута дарами и жертвоприношениями. А проявлений враждебности со стороны суровых и неумолимых можно было избежать либо ублажая их и льстя им, либо призвав на помощь (посредством рисунка, амулета, тайного имени, магической формулы) силы более могущественные, чем та, что угрожала ему. Большинство древних народов использовало магию для того, чтобы придать человеку силу сверхъестественного существа, позволить ему достичь того, что находится за пределами его возможностей, и стать на время столь же могущественным, как и истинный обладатель этой силы. Но египетская магия заставляла дружественные и враждебные силы (а позже и самого Бога) исполнять волю человека независимо от их желания. Вера в магию, в самом лучшем смысле этого слова, была в Египте старше веры в Бога. Многие религиозные церемонии египтян, ставшие позднее неотъемлемой частью высокого духовного культа, очевидно, берут свое начало в обычаях тех времен, когда Бог еще не осознавался египтянами под каким-то конкретным именем или в какой-то конкретной форме. Так, изображение секиры, ставшее позже иероглифом Единого Бога и «бога» вообще, указывает, по-видимому, на то, что это оружие и орудие в додинастические времена использовалось в ряде религиозных магических церемоний, где символизировало присутствие высшей Силы. Как бы то ни было, совершенно очевидно, что магия и религия в Египте развивались и процветали бок о бок на протяжении всей его истории.
Из религиозных книг Древнего Египта мы знаем, что сила жреца или человека, знающего и умело применяющего магию, считалась почти безграничной. Произнося определенные слова или имена особым образом и надлежащим тоном, он мог исцелять больных, избавлять от злых духов, причинявших боль и страдание, возвращать мертвых к жизни и даровать умершему силу, помогающую ему преобразовать свое бренное тело в нетленное, в котором душа сможет жить вечно. Его слова давали человеку возможность принимать по своей воле различные формы и позволяли душе его вселиться в животное или другое существо. По его слову неодушевленные предметы и изображения оживали и спешили выполнить его приказ. Силы природы признавали его власть: ветры и дожди, бури и штормы, реки и моря, болезни и смерть восставали, чтобы уничтожить его врагов и врагов тех, кому было дано знание слов, добытых им от богов неба, земли и преисподней. Неодушевленные предметы также повиновались этим «словам власти». Весь мир был сотворен силой слов Тота, при помощи слов можно было разверзнуть землю и вздыбить воды, вопреки их природе, и даже ход солнца в небесах можно было остановить словом. Ни один из богов, духов, бесов, демонов не мог противостоять «словам власти», и египтяне прибегали к их помощи как в малом, так и в большом. Тому, кто владел знаниями из книг «Двойного Дома Жизни», будущее было известно так же хорошо, как и прошлое; ему были подвластны время и расстояние, мистерии жизни и смерти; он мог сорвать покровы, скрывающие от простого смертного тайны рока и судьбы.

Образованные египтяне оценивали высоко силу магов. Но крестьяне и ремесленники, не понимали символического характера исполнявшихся в храмах церемоний и были слишком невежественны для того, чтобы увидеть лежащее в их основе духовное начало. Идя навстречу религиозным потребностям таких людей, маги, а позже жрецы, сочли необходимым организовать пышные зрелища и церемонии, обращенные в основном к чувствам. А вслед за этим беспринципные, но умные люди, воспользовавшись невежеством народа, стали претендовать на знание сверхъестественного и обладание властью над богами, духами и демонами. Эти так называемые «маги» пользовались своими мнимыми знаниями и силой ради наживы и готовы были содействовать любым грязным делам или нелепым замыслам профанов, если они сулили им выгоду. Магия стала вырождаться в колдовство и сатанизм, а занимавшиеся этим считались пособниками Дьявола, слугами сил тьмы и мастерами «черного искусства». Элементы египетской «черной» и «белой» магии можно проследить в магических системах многих стран мира. Невозможно сказать точно, сколько верований и религиозных систем других народов испытали на себе их влияние, но несомненно одно: религиозные идеи многих языческих культов и христианских сект берут свое начало в Египте.

Многие авторы, писавшие о египетской религии, почему-то не замечали того, что она имеет два аспекта. С одной стороны, религия эта во многих отношениях схожа с современным христианством, с другой — близка к мировоззрению различных сект первых трех-четырех веков нашей эры, верования которых были частично христианскими, частично нехристианскими. В своем нехристианском аспекте египетская религия представляет собой совокупность воззрений и суеверий, восходящих к дикой или полудикой стадии развития человечества, но оказывавших значительное влияние на умы египтян даже после того, как их цивилизация достигла высокого уровня развития. Какими бы наивными и глупыми ни казались нам эти воззрения, исповедовавшие их египтяне, несомненно, верили в их истинность, так что идеи эти влились в их религию, укоренились и расцвели в ней и в конце концов были приняты даже египетскими христианами-коптами. К этим идеям обращались в своих произведениях лучшие древнеегипетские авторы, и весьма вероятно, что из их текстов они пришли в литературу других великих народов древности, а через греков, римлян, арабов — и в страны Европы.
Магия у египтян существовала в двух разновидностях: с одной стороны, ею пользовались на законных основаниях во благо живых и мертвых, с другой — она являлась орудием тайных заговоров и призвана была наносить вред тем, против кого применялась. Как видно из религиозных текстов, магия по существу превратилась в служанку религии; в ряде фрагментов она соседствует с самыми высокодуховными концепциями. Нет сомнения в том, что основным предназначением магических книг и церемоний было приносить пользу тем, кто приобрел достаточно знаний. К несчастью, чужестранцы, посещавшие Египет, не поняли его обычаев, в результате чего среди соседних народов было распространено неверное толкование религии египтян и преувеличенное мнение об их возможностях. Магические церемонии, совершаемые при погребениях, представлялись несведущим либо глупыми суевериями, либо приемами «черной» магии.
Если магия любого народа Древнего Востока была направлена против сил тьмы и люди, применявшие ее, добивались благосклонности богов лишь для того, чтобы противодействовать их жестоким замыслам путем привлечения на свою сторону целого ряда благожелательных существ, — то египтяне стремились обрести власть над своими богами и получить возможность вызывать их по своему желанию. Такие грандиозные результаты достигались при помощи определенных слов, которые для получения эффекта должны были произноситься особым образом специально подготовленным человеком. Можно было также написать их на каком-либо материале — папирусе, драгоценном камне и тому подобных вещах, которые человек носил на себе, если, конечно, действие этих слов могло быть передано на расстояние. Такие амулеты или талисманы в Египте носили почти все, кто мог себе это позволить (будь то мужчина, женщина или ребенок), поэтому нет ничего удивительного в том, что египтяне с древнейших времен считались народом магов и колдунов. Еврейские, греческие и римские авторы говорят о них как о знатоках оккультных наук и владыках сил, которые в зависимости от обстоятельств могут быть использованы на благо или во вред человеку.
Именно евреям мы обязаны чрезвычайно ценными сведениями о могуществе египетских магов. Святой Стефан с гордостью отмечает, что великий законодатель Моисей «обучен был всей мудрости египетской», и подчеркивает, что он «был силен в словах и делах».
Многие эпизоды из жизни Моисея говорят о том, что он был знаком с египетской магией. «Силен в словах», вероятно, означает, что он, подобно богине Исиде, был «силен языком», то есть провозглашал известные ему «слова власти» нужным тоном и не запинаясь, и был совершенно точен в отдаче приказаний и в произнесении слов. Такие чудеса, как превращение змеи в неодушевленный предмет — деревянный посох и превращение посоха в извивающуюся змею, известны на Востоке с незапамятных времен. Египтяне очень гордились своей способностью контролировать и направлять движения ядовитых змей и были чрезвычайно искусны в этом уже во времена возведения пирамид. Но это далеко не единственное доказательство того, что Моисей был сведущ в египетской магии. Подобно мудрецу Аба-анеру, царю Нектанебу и другим древним магам, Моисей и Аарон владели чудесным жезлом, с помощью которого они творили чудеса. Так, по велению Моисея Аарон поднял свой жезл и коснулся вод, и они превратились в кровь. Он простер его над водами, и в них появилось бессчетное количество жаб. Он коснулся им пыли, и сделалась она мошками, и так далее. Моисей бросил пепел «к небу, и сделалось воспаление с нарывами на людях и на скоте»; он простер свой жезл, и был «град и огонь между градом, град весьма сильный», и «всю траву полевую побил град, и все деревья в поле поломал». Моисей простер свой жезл, и пришла саранча, а за ней тьма. Итак, Моисей сотворил все это и был причиной смерти первенцев в семьях египтян по велению своего Бога при помощи слов, которые тот поведал ему. И хотя, по мнению еврейских авторов, египетские чародеи не могли повторить чудеса Моисея, думается, каждый египетский маг верил в свою способность сотворить то же, обратившись просто к имени одного из богов или воспользовавшись известными ему «словами власти». Во многих папирусах повествуется о том, как египетские маги уничтожали врагов, произнося несколько магических слов и совершая определенную церемонию.
Но между магией Моисея и магией египтян, среди которых он жил, есть одно существенное различие. Моисей действовал по велению Бога евреев, а египтяне — с помощью богов Египта, повелевая ими.
Далее в истории Моисея и египтян описывается, как он «простер руку свою над морем, и гнал Господь море сильным восточным ветром всю ночь, и сделал море сушею; и расступились воды. И пошли сыны Израилевы среди моря по суше: воды же были им стеною по правую и по левую сторону». Когда между двумя стенами воды шли египтяне, Моисей по велению Бога простер свою руку над морем, «и вода возвратилась, и покрыла все колесницы и всех всадников войска фараонова, вошедших за ними в море».
Однако, судя по истории, изложенной в «Папирусе Весткар», египетские маги могли повелевать водами моря или реки задолго до времен Моисея. Этот папирус был написан в начале XVIII династии (около 1550 г. до н. э.), но его сказания относятся к Древнему царству и в действительности так же стары, как Большая пирамида. Баиу-ф-Ра, рассказывая царю Хуфу (Хеопсу) об удивительной магической силе жреца. Он был главным хер-хебом , главой жрецов, совершавших погребальные церемонии и читавших нужные места из книг.

Чача-эм-анха, в качестве доказательства приводит историю, случившуюся с отцом царя. Однажды царь Сенеферу был не в духе и призвал к себе самых верных своих приближенных в надежде, что они смогут развеселить его, но они ничем не могли порадовать царя. Тогда он приказал немедля привести к нему жреца и составителя книг Чача-эм-анха. Тотчас приказ его был исполнен. Сенеферу сказал ему: «Брат мой, я обратился к знати царского двора в поисках какого-нибудь средства, которое развеселило бы мое сердце, но они ничего не нашли для меня». Жрец посоветовал царю поплавать в украшенной ладье по озеру возле дворца. «Ибо, — сказал он, — сердце Вашего Величества возрадуется и будет довольно, когда вы будете плавать туда и сюда и увидите прекрасные заросли на озере, красивые берега и поля. И сердце ваше наполнится счастьем». Он попросил, чтобы царь позволил ему подготовить все для прогулки, и сказал, что ему потребуется для этого двадцать инкрустированных золотом весел из эбенового дерева, двадцать молодых дев с красивыми волосами, прекрасными фигурами и стройными ногами и двадцать сетей, чтобы облачить в них дев вместо обычных одеяний. Девушки должны были грести и петь Его Величеству. Царь согласился на эти просьбы и, когда все было готово, занял место в ладье. Девы катали его по озеру, царь наблюдал за ними, и все заботы покинули его сердце. Но вдруг одна из дев запуталась в своих волосах, и одно из ее украшений, сделанное из «новой бирюзы», упало в воду и утонуло. Девушка перестала грести, а за ней остановились и другие. Царь, увидев, что все девы прекратили свою работу, спросил: «Вы не хотите более грести?» И они ответили: «Та, что направляет нас, перестала" грести». Тогда, повернувшись к девушке, которая уронила свое украшение, он спросил ее, почему же она не гребет. Она рассказала ему, что случилось, и царь пообещал вернуть ей украшение.
Потом Сенеферу повелел, чтобы Чача-эм-анх немедля предстал пред ним. Как только мудреца привели, царь воскликнул: «О Чача-эм-анх, брат мой, я сделал все, как ты сказал, и сердце Моего Величества возрадовалось, когда я увидел, как девушки гребут. Но вот украшение из новой бирюзы, которое принадлежало одной из дев, упало в воду. Она прекратила грести, и это нарушило порядок в гребле. Я спросил ее: „Почему же ты не гребешь?" И она ответила: „Украшение [мое] из новой бирюзы упало в воду". Тогда я сказал ей: „Я достану его тебе"». Жрец и составитель книг Чача-эм-анх произнес «слова власти» (хекау ) и поднял в озере одну часть воды на другую. После этого он нашел украшение, лежащее на черепке, взял его и отдал девушке. Озеро было 12 локтей глубины, а когда Чача-эм-анх поднял часть воды, высота ее составила 24 локтя. Маг снова произнес нужные «слова власти», и уровень воды в озере опять стал прежним. Царь устроил праздник для всего царского двора и наградил Чача-эм-анха разными дарами. Такова история о силе мага времен царя Хуфу (Хеопса), правившего в начале IV династии (около 3800 г. до н. э.). Папирус написан задолго до времен Моисея, и, следовательно, эту историю нельзя рассматривать как искаженную версию чуда с водами моря, вставшими «стеной по правую и левую сторону». Однако вполне вероятно, что чудо Моисея как-то связано с чудом Чача-эм-анха.

Греки и римляне с большим уважением относились к египтянам не только из-за их «мудрости», но и из-за их умения, как они полагали, работать с магическими силами. Греческие путешественники, посещавшие Египет, получили во время этих визитов немало сведений о египетской религии и цивилизации, и хотя многое из увиденного и услышанного они понимали неверно, все же величайшие греческие мыслители считали эту страну не только центром научной мысли, колыбелью культуры и искусства, но и родиной того, что называлось «белой магией» и «черным искусством». Иногда они склонны были преувеличивать способности египтян, но, как правило, в классических сочинениях египтянам просто приписывались магические знания, на обладание которыми сами маги претендовали. Ярким примером этого является история из второй книги «Метаморфоз» Апулея . Напомним, о чем идет речь. Однажды студент Телефрон, прибывший в Лариссу без гроша в кармане, увидел старика, стоявшего на камне и громким голосом предлагавшего желающим наняться сторожить покойников за хорошее вознаграждение. Телефрон поинтересовался, неужели покойники пытаются убегать. На это старик сердито ответил, что колдуньи по всей Фессалии имеют обыкновение отгрызать у умерших части лица, нужные им для магических целей, и потому тела их надо стеречь. Телефрон спросил, что же он должен будет делать, если согласится на эту работу. Его собеседник ответил, что ему придется «всю ночь напролет бодрствовать и не спускать глаз с трупа, не смотреть ни вправо, ни влево и не закрывать глаз, даже чтобы моргнуть; ибо негоднейшие эти оборотни могут принять вид любого животного и обмануть самое всевидящее и недреманное око: то они обращаются в птиц, то в собак, то в мышей, иногда даже в мух. Своими чарами они могут нагнать на караульщиков сон. В случае если наутро тело не будет цело, караульщику придется возместить недостающие части за счет собственного тела». Телефрон согласился наняться за тысячу нуммов. Старик отвел его в какой-то дом и завел в комнату, где лежал покойник. Там он увидел писца, который в сопровождении семи свидетелей записывал на таблички, что «нос в целости, не тронуты глаза, целы уши, не тронуты губы, подбородок». Телефрона снабдили лампой и маслом, и он начал свое бдение. Поначалу, хотя он и был смертельно испуган, все шло хорошо, но глубокой ночью в комнату вбежала ласка и внимательно посмотрела на стража. Он прогнал зверька, несомненно бывшего ведьмой, и тут же уснул. Ранним утром его разбудили трубы солдат. Почти сразу в комнату вошла вдова в сопровождении семи свидетелей и тут же бросилась к телу мужа, чтобы убедиться, что все в порядке. Найдя, что никакого вреда телу не причинено, она приказала выдать Телефрону плату и была так признательна ему, что обещала сделать его одним из своих придворных. Однако Телефрон, пытаясь выразить свою благодарность, произнес случайно некие непристойные слова, так что слуги женщины набросились на него, избили, выдрали волосы, разорвали одежду и выбросили из дома. Вскоре после этого Телефрон, прогуливаясь, увидел похоронную процессию, проходившую через форум. Как раз в этот момент к погребальному ложу приблизился старик и стал, рыдая и заливаясь слезами, обвинять вдову своего племянника в том, что она отравила его, чтобы получить наследство и выйти замуж за своего любовника. Толпа, немедленно окружившая их, собралась поджечь дом вдовы, со всех сторон в нее полетели камни, мальчишки тоже кидались в нее камнями. Когда она, отрицая свою вину, стала призывать богов в свидетели своей невиновности, старик вскричал: «Хорошо, пусть Божественное Провидение, указав истину, ответит ей. Смотрите, среди нас находится знаменитый пророк Заклас Египтянин; он обещал мне, что за большие деньги заставит душу умершего вернуться из подземного царства смерти и на короткое время вселиться вновь в его тело». С этими словами он вывел из толпы человека в холщовых одеждах и поношенных сандалиях из пальмовых листьев, голова его, как у всех египетских жрецов, была выбрита. Старик принялся целовать ему руки и, припадая к стопам мага, заклинал его силами звезд, именем богов подземного мира, островами Нила и его разливами вернуть жизнь мертвому телу, хоть на краткий миг, чтобы подтвердить правильность обвинений в адрес вдовы. Поддавшись на его просьбы, Заклас трижды коснулся уст и груди умершего каким-то растением, затем произнес молитву, обратившись лицом к востоку. Грудь умершего стала вздыматься, сердце забилось, и он, приподняв голову и плечи, спросил, зачем его вновь вернули к жизни, и потребовал, чтобы его оставили почивать в мире. В этот момент Заклас обратился к нему и, сказав, что он силой своих заклинаний может призвать сюда демонов и заставить их пытать его, приказал умершему сообщить всем об обстоятельствах своей смерти. Тот со стоном ответил, что женщина, на которой он недавно женился, дала ему отравленное питье, убившее его. Жена сразу же стала опровергать слова своего мужа, и мнения в толпе разделились. Наконец муж объявил, что может доказать истинность своих слов, и указал на Телефрона, пытавшегося охранять его тело. Оказалось, что ведьмы после множества попыток обмануть бдительность Телефрона, погрузили его в глубокий сон. Потом они стали звать умершего по имени, случайно оказавшимся таким же, как и имя его стража — Телефрон. И пока умерший пытался исполнить то, что повелевали их заклинания, его страж, не осознавая, что он делает, поднялся и стал двигаться. Увидев это, ведьмы, непонятно как проникнув в комнату, отрезали ему нос и уши и прилепили на их место подделки. Услышав эти слова, все уставились на молодого человека, который принялся ощупывать свое лицо. И вот — нос остался в его руке, а уши выскользнули из пальцев и упали наземь».
Конец истории не так уж важен для нас. Заметим только, что прикосновение ко рту, проделанное Закласом, конечно же, является частью церемонии «отверзания уст», которую часто упоминают в религиозных текстах как крайне важную для благополучия умершего, а о способности возвращать покойников к жизни, приписанной Апулеем жрецу или магу, мудрецы Египта действительно заявляли еще за несколько тысячелетий до Рождества Христова. Вот что говорится в «Папирусе Весткар».
Сын царя Хуфу (Хеопса), правившего около 3800 г. до н. э., по имени Херутатаф был известен как образованный человек, великий мудрец; он славился глубоким знанием священных текстов. Его имя сохранилось в «Книге Мертвых» и связано с «открытием» некоторых Глав этого удивительного произведения.
Однажды он разговаривал с отцом о том, что могли совершать их предки с помощью практической магии. В ответ на некоторые замечания Хуфу он сказал: «До сих пор вы только слышали рассказы о том, что знали древние. Нам неведомо, правда ли это. Но я дам Вашему Величеству возможность самолично увидеть мудреца, вам неизвестного». На вопрос Хуфу: «Кто же это, о Херутатаф?» — царевич ответил: «Его имя Тета . Живет он в Тет-Сенеферу . Ему 110 лет от роду, но он все еще съедает 500 хлебов, лопатку теленка и выпивает 100 мер пива. Он знает, как вновь прирастить к туловищу отрезанную голову. Он знает, как заставить льва без привязи следовать за человеком, знает число аптет святилища Тота». Хуфу давно разыскивал аптет святилища Тота, ибо хотел создать нечто подобное в своем «горизонте» . Хотя мы не можем сейчас сказать точно, что имелось в виду под аптет, совершенно очевидно, что речь идет о предмете или инструменте, используемом для определенного рода магии. Также ясно, что царя сам процесс поисков интересовал ничуть не меньше, чем то, что он искал. Хуфу велел сыну привести к нему мудреца, и Херутатаф со свитой отправился в путь. На королевской ладье он поднялся вверх по реке и достиг Тет-Сенеферу. Они привязали лодки на причале, после чего царевич продолжил свое путешествие по суше на носилках из эбенового дерева с инкрустированными золотом шестами из дерева сеинеджем. Возле жилища Тета носилки поставили на землю, царевич вошел и приветствовал мудреца, который лежал на циновке во дворе своего дома. Один слуга обмахивал веером его лицо, другой умащивал его стопы. После надлежащего приветствия и упоминания о высоком положении мудреца Херутатаф сказал, что прибыл издалека с посланием от своего отца Хуфу. Мудрец сердечно приветствовал его и предсказал, что Хуфу вскоре сильно возвысится. Приветствия закончились. Херутатаф помог Тета подняться, и старик, опираясь на руку царевича, направился с ним к пристани. Там он попросил снарядить ладью для перевозки его детей и книг. Тут же были подготовлены две ладьи с гребцами, и Херутатаф, Тета и его семья поплыли вниз по Нилу.
Спустя некоторое время они прибыли во дворец Хуфу. Херутатаф предстал перед отцом и сообщил ему, что доставил мудреца и царь может увидеть его. Хуфу приказал немедленно привести гостя и прошел в колоннаду дворца; туда же привели и Тета. Хуфу промолвил: «Как так случилось, Тета, что я никогда тебя раньше не видел?» И мудрец ответил: «О повелитель мой! Приходит лишь тот, кого призывают. И как только ты позвал меня — смотри, вот он я». Хуфу спросил: «Правду ли говорят, будто ты можешь прирастить к телу отрубленную голову?» И мудрец ответил: «Да, воистину, о мой государь, я действительно знаю, как это делать». Тогда царь приказал: «Пусть приведут ко мне из темницы узника, осужденного на смерть». Но Тета ответил: «Нет, мой государь и повелитель, лучше я покажу свое искусство не на человеке, а на какой-либо священной твари». Тут же ему принесли гуся, и жрец, отрубив птице голову, положил тело с западной стороны колоннады, а голову — с восточной. Затем Тета встал и произнес магические слова, после чего тело и голова начали двигаться друг к другу, пока, наконец, голова не приросла на свое место, и птица тут же загоготала. Затем Тета принесли птицу хет-аа , и с ней он сотворил то же чудо. Затем, чтобы проверить, распространяется ли его магическая сила и на животных, к нему привели быка, и Тета, отрубив ему голову, так что она упала наземь, произнес магические слова, и бык встал, живой и невредимый.
Двух этих историй из «Папируса Весткар» вполне достаточно для доказательства того, что уже во времена IV династии искусство магии пользовалось признанием у египтян, а судя по более поздним текстам, так было всегда. «Мудрость» египтян была двоякой, то есть они обладали двумя разными видами «мудрости» — для мира материального и мира духовного, — хотя народы соседних стран смешивали их и поэтому неправильно понимали суть происходящего.

Одно из древних названий Египта — «Камт» или «Кемт», что означает «черный» или «темный». Своим возникновением оно обязано темному цвету ила, из которого состоит почва по берегам Нила. В форме «Хеме» это слово было передано от египетских христиан — коптов — грекам, римлянам, сирийцам и арабам. С незапамятных времен египтяне славились своим умением обрабатывать металлы и попытками их превращения. По свидетельству греков, они выделяли золото и серебро из природных руд с помощью ртути. В результате этого процесса получался «черный» порошок (или вещество). Считалось, что он обладает чудесной силой и заключает в себе индивидуальные свойства различных металлов, объединяя их подлинные сущности. В мистическом смысле этот «черный» порошок идентифицировался с телом бога Осириса в загробном мире: и тому и другому приписывались магические свойства, они считались источниками жизни и силы. Так, в Египте с ростом мастерства металлообработки росла вера в магическую силу флюсов и сплавов. Искусство манипуляции с металлами, изучение их состава и магических свойств было названо «хемейя», то есть «приготовление черной руды» (или «порошка») — активного начала при превращении металлов. К этому названию арабы добавили частицу аль, образовав таким образом слово «аль-хемейя» (или алхимия), которое увековечило египтян как блестящих исследователей «белой магии» и «черного» искусства.
Достигнув высокого уровня развития ремесел, египтяне были весьма искусны также и в литературных сочинениях, и в изготовлении книг, особенно тех, что были связаны с церемониями, совершаемыми во благо умерших. К сожалению, у нас нет возможности узнать, что думали современники древних египтян об их погребальных церемониях, но, очевидно, именно из-за них египтяне получили репутацию чудотворцев. Когда человек из племен пустыни случайно наблюдал церемонии, сопровождавшие уход царя на вечный покой в построенную для него пирамиду, а затем описывал их соплеменникам, те воспринимали его рассказы как бесспорное доказательство того, что египтяне способны возвращать жизнь умершему, оживлять статуи и повелевать своими богами, произнося их имена как «слова власти». Столбцы иероглифов, нередко наносившиеся на стены гробниц, нарисованные или изваянные фигуры богов на стелах или саркофагах еще более усиливали впечатление, которое производили эти церемонии на варваров, взиравших с великим трепетом на написанные буквы и на тех, кто понимал их.
Рассказ Масуди может служить наглядной иллюстрацией того, как относились арабы к надписям и статуям богов в храмах Египта.
После гибели египетской армии в Красном море женщины и рабы стали бояться атак царей Сирии и Запада. В этот трудный час они избрали своей царицей Далуку, ибо она была мудра, предусмотрительна и искусна в магии. Прежде всего Далука окружила весь Египет стеной, которая охранялась людьми, расставленными с небольшими промежутками. Царица стремилась защитить своего сына, любившего поохотиться, от диких зверей, а весь Египет — от вторжения кочевых племен. Кроме того, вдоль стены были размещены фигуры крокодилов и других грозных зверей. За время своего тридцатилетнего царствования она заполнила Египет храмами и фигурами животных, а также фигурками людей — жителей Сирии и других соседних с Египтом стран — и их ездовых животных. Ее храмы стали средоточием всех тайн природы, всех притягивающих и отталкивающих сил, содержащихся в минералах, растениях и животных, а для совершения магических ритуалов она выбирала моменты, когда небесные светила обладают наибольшей силой. Если поступали сведения о наступлении вражеских армий из Аравии или Сирии, царица закапывала в землю фигурки солдат и их ездовых животных, после чего та же участь постигала и живых солдат и животных, как бы далеко они ни находились. Уничтожение фигурок влекло за собой гибель вражеского войска. Короче говоря, большие изваяния или изображения богов и иероглифические надписи, сопровождающие их, были, по мнению тех, кто не мог ни понять, ни прочесть их, магическими знаками и формулами, призванными служить талисманами.
Упоминания историка Масуди о некоем еврее, занимавшемся практической магией, служит также подтверждением того, что магические практики египтян распространились на Восток и нашли благодатную почву среди евреев, живших в Вавилоне и вокруг него. Человек этот был родом из селения Зурара провинции Куфа и все свое время проводил в занятиях магией. В мечети Куфы в присутствии Валида ибн Укба он вызвал несколько привидений, заставил огромную статую царя на коне скакать галопом по двору мечети, превращался в верблюда, ходящего на привязи, и заставлял проходить сквозь свое тело призрак осла. Наконец, убив мужчину, он отрезал ему голову, отделил ее от тела, а затем, делая пассы мечом, добился того, чтобы тело и голова соединились и человек вновь ожил. Последний пример напоминает описанное выше чудо воссоединения головы мертвого гуся с туловищем и оживление птицы. (с)