Пт Июн 07, 2024 12:12 am автор мерзавка
Целительство и Церковь
Вопрос: Скажите если снимали порчу у целителя потом поставили защиту. все вроде бы хорошо. могу ли я ходить в церковь на исповедь и причастие? священник сказал. что все знахари от сатаны и при причастии все вернется в отправную точку.порчу возвращать не хотелось бы, но и без причастия остаться для меня не приемлемо.спасибо за ответ
Догматы Русской Православной Церкви (РПЦ) не позволяют признать наличие целительных способностей у человека светского, т.е. не являющегося священником. К светским целителям РПЦ относилась и относится отрицательно, вне зависимости от того, успешно ли он помогает людям, является ли он верующим и т.д. В том случае, если целитель находится в сане, его целительская деятельность никак не афишируется и подается только как «приложение» к сану. Церковь признает целителей-священнослужителей, и даже благословляет их. Целитель-священник может быть канонизирован после смерти, как это произошло, например, со святым праведным Иоанном Кронштадтским.
По свидетельствам современников, Иоанн Кронштадтский (в миру - Иван Ильич Сергиев, 1829-1909) был личностью интересной, яркой и непростой, при этом обладал очень сильными способностями к целительству и ясновидению. Официальные источники РПЦ всегда особо подчеркивают молитвенную целительную силу Иоанна Кронштадтского, при этом способности его к экстрасенсорике и ясновидению обычно встречаются только в мемуарах современников. Интересно, что по свидетельствам тех же современников, Иоанн Кронштадтский мог вылечить человека от серьезного заболевания, техниками, очень похожими на работу светского целителя (в приведенной ниже цитате выделено мной – В.С.).
Вот что пишет в своих воспоминаниях об Иоанне Кронштадтском священник Василий Шустин: «Когда я был еще совсем юным, отец мой серьезно заболел горлом. Профессор Б. М. Академии по горловым болезням Симановский определил, что у него горловая чахотка. Все горло покрылось язвами, и голос у отца совершенно пропал… Симановский заявил, что ему осталось жить дней десять, а если увезти, с большими предосторожностями, теперь же немедленно в Крым, то он, может быть, еще протянет месяца два. В это время как раз вернулся в Кронштадт из одной своей поездки отец Иоанн. Послали ему телеграмму. Дней через пять он приехал к нам. Прошел к отцу в спальню, взглянул на него и сразу воскликнул: “Что же вы мне не сообщили, что он так серьезно болен?! Я бы привез Святые Дары и приобщил бы его”. Мой отец умоляюще смотрел на батюшку и хрипел. Тогда батюшка углубился в себя и, обращаясь к отцу, спрашивает: “Веришь ли ты, что я силой Божией могу помочь тебе?” Отец сделал знак головой. Тогда отец Иоанн велел открыть ему рот и трижды крестообразно дунул. Потом, размахнувшись, ударил по маленькому столику, на котором стояли разные полоскания и прижигания. Столик опрокинулся, и все склянки разбились. “Брось все это, – резко сказал отец Иоанн, – больше ничего не нужно. Приезжай завтра ко мне в Кронштадт – и я тебя приобщу Святых Тайн. Слышишь, я буду ждать”… Батюшка приехал на квартиру, где остановился отец, и приобщил его Святых Тайн. Еще два дня прожил отец в Кронштадте, каждый день видясь с батюшкой. Когда он вернулся домой, Симановский был поражен: в горле все раны оказались затянуты; только голос отца был еще слаб. Симановский во всеуслышание заявил: “Это невиданно, это прямо чудо!”».
После исцеления отец мемуариста прожил еще двадцать пять лет и даже снова стал отцом. И это - несмотря на то, что в начале века диагноз чахотка - с медицинской точки зрения был равносилен смертному приговору.
Теперь давайте внимательно разберем свидетельство оцевидца - Василия Шустова.
У Иоанна не было в тот момент при себе ничего из того, что обычно используются священниками для канонического православного обряда. Скорее всего, он был даже в обычной дорожной одежде священника, уж точно не в полном облачении.
Иоанн углубился в себя. Т.е. он вошел в особое состояние, так же, как делает и светсткий целитель перед работой.
Иоанн прямо спросил, верит ли больной в то, что он поможет ему. И это очень важно, поскольку невозможно помочь человеку, который не доверяет целителю.
Исцеляя больного, Иоанн использовал прием, который похож скорее на знахарский, нежели на канонический христианский - дунул крестообразно в рот, т.е. особым образом на больное место. Мало кто будет спорить, что подобная техника лечения болезни горла - явно не из разряда канонических христианских исцелений.
Иоанн, разбив столик с лекарствами, уничтожил все "пути к отступлению", т.е. уничтожил остатки возможного недоверия к исцелению иным (немедицинским) способом.
Затем пациент был вызван в Кронштадт безапеляционно, с использованием элементов словесного убеждения: "Слышишь, я буду ждать". Необходимо убедить человека, что он не только не умрет, а будет в состоянии перенести длительную поездку.
Итак, анализ воспоминаний священника Василия Шустова позволяет прийти к архикрамольному (с точки зрения Церкви) выводу: Иоанн Кронштадтский был величайшим целителем. Да, при этом он носил церковный сан, тем не менее и экстрасенсорные способности, и дар ясновидения этого святого - очевидны. Каждый ли священник обладает таким количеством необычных способностей? Но упаси Бог читателя сообщить что-либо подобное обычному священнику - святотатство! При этом надо заметить, что Иоанн Кронштадтский был человеком с весьма непростым характером, любил дорогие вещи, например, шелковое одеяние и наперсные кресты, усыпанные бриллиантами. Обожал (как сплетничали газеты тех времен и, видимо, небезосновательно) женщин, лошадей и дорогие экипажи, запряженные шестеркой. Но кто посмеет сказать по отношению к канонизированному святому, что это плохо?
Автор ни в коем случае никого ни с кем не сравнивает и не противопоставляет, в том числе исцеление как чудесное (божественное), т.е. мгновенное явление - и лечение нетрадиционными методами, называемое между тем однокоренным словом – целительство. Целительские (или лучше сказать – чудодейственные) способности, кстати говоря, по мнению тех же современников, доставляли самому Иоанну Кронштадтскому немало неприятностей и конфликтов, как со стороны светских, так и со стороны церковных властей. Одно только обстоятельство ни у кого не вызывало и не вызывает сомнений – целительная сила этого человека является позитивной, т.е. богоугодной.
Можно предположить, что основным вопросом в признании (или непризнании) конкретным священником допустимости для православного человека обращения к целителю является происхождение этой самой его целительной силы. А вот это-то как раз и не представляется возможным выяснить со всей определенностью для каждого светского специалиста-целителя. Поэтому для признания целителя православным ему необходимо уйти в монастырь и тщательно выполнять предписанные для данного образа жизни правила. Не сомневаюсь, что в этом случае его целительская деятельность сразу станет допустимой и разрешенной Церковью. Но не всем людям (даже целителям) хочется стать монахом, и не все целители согласны следовать догмату и строгим рамкам - какие техники можно использовать, а какие - нет, вот в чем загвоздка.
Давайте рассуждать логически. Если человек пострадал от негативного воздействия (скажем, порчи), при этом Церковь в лице определенного священника не может этому пострадавшему православному человеку помочь, то - что лучше и правильнее – оставить его страдать и болеть, запретив получить помощь целителя, или все-таки позволить излечиться? Не последнюю роль здесь играет категорическое отрицание Церковью вообще таких явлений, как порча или, скажем, приворот. Но можем ли мы сказать (сравнив это с медициной), что отрицание какого-либо недиагностируемого на настоящий момент заболевания, отменяет опасность этого заболевания и необходимость лечения? Вовсе нет. Когда-то не умели диагностировать гепатит, при этом люди страдали и умирали «от непонятной болезни печени». Можем ли мы предположить, что древние знахари умели лечить гепатит? Вполне. Но с точки зрения Церкви такое лечение было безусловным грехом, лучше было умереть «от непонятной болезни печени», чем заслужить отлучение за обращение к знахарю. Теперь вирус гепатита выявлен и «официально признан» и лечение его грехом отнюдь не считается. Должны ли мы запретить любые попытки лечения от недиагностируемых заболеваний на том лишь только основании, что «не верим, что это заболевание вообще существует»? Наверное, это было бы по меньшей мере несправедливо и жестоко.
Нет никаких сомнений в том, что Церковь могла бы избавлять людей от энергетических нарушений, именуемых в народе – порча, сглаз, приворот, проклятие и т.д., в том случае, если бы священникам было позволено это делать. Но догмат оказывается выше человеколюбия. Раз нет такого явления, стало быть все, кто его признает и (какая наглость!) лечит – должны быть непременно приспешниками Сатаны. При этом высшие иерархи РПЦ в случае собственной болезни, естественно, лечатся в ЦКБ (не полагаясь на одну только помощь Свыше), а некоторые (по слухам) не отказываются от иглоукалывания и так называемой восточной медицины, которые есть – мало того целительство, так еще и нехристианское, т.е. двойной грех.
Церковь состоит из пастырей, которые сами являются людьми, отнюдь не небожителями. Поэтому один священник готов предать анафеме своего прихожанина, который дерзнул обратиться к целителю. А другой - может шепнуть женщине на ушко, что у ее мужа - приворот, и ей следует сходить к "бабке". И это действительно так. Хоть и редко, но на прием приходят пациенты, которым диагноз "порча" или "приворот" поставил Священник (с большой буквы) Русской Православной Церкви. Но я никогда не опубликую здесь имена этих достойных людей, заботящихся не о своем престиже и догмате, а прежде - о благополучии своей паствы.
Если уж на то пошло, одержимость, признанную Церковью "официально", можно считать одним из частных (конечно, весьма тяжелых и запущенных) случаев такого явления, как порча. При этом одержимость подлежит лечению священником-экзорцистом, а порча – нет. Довольно странный подход. Это все равно, что признать наличие туберкулеза и бороться с ним повсеместно, но не признавать наличие пневмонии и, соответственно, отказываться от ее лечения. На том основании, что «пневмонии никакой нет, это все выдумки алчных врачей».
Не мое это, конечно, дело, но, возможно, пора пересмотреть православные догматы и уж по крайней мере не отказывать в причащении прихожанам, которые прошли лечение у целителя. Пациенты рассказывают, что на исповеди в таком случае батюшка заставляет их каяться, накладывает епитимью. За что? Разве можно заставлять каяться человека за то, что ему удалось победить болезнь? Этак можно вообще скатиться в маразм и отказывать в причащении на том основании, что православный человек скажет на исповеди, что он (к греху своему) верит в домовых и русалок. Или отлучать от Церкви космонавтов - за кощунственное стремление приблизиться к Небесам.
Самое интересное, что любой священник, хочет он того или нет, олицетворяет собой Церковь, по крайней мере в глазах своих прихожан. Неадекватность, истерическая категоричность, вздорность и ограниченность конкретного священника в конечном итоге вредит всей Церкви. И до тех пор, пока РПЦ всерьез не переключится с "охоты на ведьм" к "охоте за ценными кадрами", так и будут строиться в Москве новые церкви из монолитного железобетона непонятно для кого. И это - вместо того, чтобы восстанавливать те храмы, которые стояли веками и нуждаются в реставрации, вместо того, чтобы поднять сельские приходы и дать возможность выжить нищим деревенским священникам и их семьям.
РПЦ, кстати, не единственная православная церковь в стране. Есть еще, например, Истинно-Православная Церковь (тоже ведь православная), многие иерархи которой не только благословляют целителей, но и сами лечат людей. В том числе от порчи.
Получается довольно странная картина: проведение никоновских реформ – мягко говоря, довольно непонятных, надуманных, но весьма радикальных - считается правильным, а лечение энергетических нарушений человека - неправильным.
Когда меня спрашивают, как ко мне лично относится Церковь, я отвечаю, что мне об этом неизвестно. Я считаю себя верующим человеком. Но при этом я оставляю за собой право верить в духов природы, в силу камней и пользу народных заговоров, в реинкарнацию и биоэнергетику. Почему? Потому, что мне все это известно из собственного опыта, который никуда не денешь и от которого не отвернешься. Да, я практикую целительство, и буду продолжать это делать вне зависимости от того, что об этом думают религиозные догматики.
© Суханов Валерий Юрьевич
Вопрос: Скажите если снимали порчу у целителя потом поставили защиту. все вроде бы хорошо. могу ли я ходить в церковь на исповедь и причастие? священник сказал. что все знахари от сатаны и при причастии все вернется в отправную точку.порчу возвращать не хотелось бы, но и без причастия остаться для меня не приемлемо.спасибо за ответ
Догматы Русской Православной Церкви (РПЦ) не позволяют признать наличие целительных способностей у человека светского, т.е. не являющегося священником. К светским целителям РПЦ относилась и относится отрицательно, вне зависимости от того, успешно ли он помогает людям, является ли он верующим и т.д. В том случае, если целитель находится в сане, его целительская деятельность никак не афишируется и подается только как «приложение» к сану. Церковь признает целителей-священнослужителей, и даже благословляет их. Целитель-священник может быть канонизирован после смерти, как это произошло, например, со святым праведным Иоанном Кронштадтским.
По свидетельствам современников, Иоанн Кронштадтский (в миру - Иван Ильич Сергиев, 1829-1909) был личностью интересной, яркой и непростой, при этом обладал очень сильными способностями к целительству и ясновидению. Официальные источники РПЦ всегда особо подчеркивают молитвенную целительную силу Иоанна Кронштадтского, при этом способности его к экстрасенсорике и ясновидению обычно встречаются только в мемуарах современников. Интересно, что по свидетельствам тех же современников, Иоанн Кронштадтский мог вылечить человека от серьезного заболевания, техниками, очень похожими на работу светского целителя (в приведенной ниже цитате выделено мной – В.С.).
Вот что пишет в своих воспоминаниях об Иоанне Кронштадтском священник Василий Шустин: «Когда я был еще совсем юным, отец мой серьезно заболел горлом. Профессор Б. М. Академии по горловым болезням Симановский определил, что у него горловая чахотка. Все горло покрылось язвами, и голос у отца совершенно пропал… Симановский заявил, что ему осталось жить дней десять, а если увезти, с большими предосторожностями, теперь же немедленно в Крым, то он, может быть, еще протянет месяца два. В это время как раз вернулся в Кронштадт из одной своей поездки отец Иоанн. Послали ему телеграмму. Дней через пять он приехал к нам. Прошел к отцу в спальню, взглянул на него и сразу воскликнул: “Что же вы мне не сообщили, что он так серьезно болен?! Я бы привез Святые Дары и приобщил бы его”. Мой отец умоляюще смотрел на батюшку и хрипел. Тогда батюшка углубился в себя и, обращаясь к отцу, спрашивает: “Веришь ли ты, что я силой Божией могу помочь тебе?” Отец сделал знак головой. Тогда отец Иоанн велел открыть ему рот и трижды крестообразно дунул. Потом, размахнувшись, ударил по маленькому столику, на котором стояли разные полоскания и прижигания. Столик опрокинулся, и все склянки разбились. “Брось все это, – резко сказал отец Иоанн, – больше ничего не нужно. Приезжай завтра ко мне в Кронштадт – и я тебя приобщу Святых Тайн. Слышишь, я буду ждать”… Батюшка приехал на квартиру, где остановился отец, и приобщил его Святых Тайн. Еще два дня прожил отец в Кронштадте, каждый день видясь с батюшкой. Когда он вернулся домой, Симановский был поражен: в горле все раны оказались затянуты; только голос отца был еще слаб. Симановский во всеуслышание заявил: “Это невиданно, это прямо чудо!”».
После исцеления отец мемуариста прожил еще двадцать пять лет и даже снова стал отцом. И это - несмотря на то, что в начале века диагноз чахотка - с медицинской точки зрения был равносилен смертному приговору.
Теперь давайте внимательно разберем свидетельство оцевидца - Василия Шустова.
У Иоанна не было в тот момент при себе ничего из того, что обычно используются священниками для канонического православного обряда. Скорее всего, он был даже в обычной дорожной одежде священника, уж точно не в полном облачении.
Иоанн углубился в себя. Т.е. он вошел в особое состояние, так же, как делает и светсткий целитель перед работой.
Иоанн прямо спросил, верит ли больной в то, что он поможет ему. И это очень важно, поскольку невозможно помочь человеку, который не доверяет целителю.
Исцеляя больного, Иоанн использовал прием, который похож скорее на знахарский, нежели на канонический христианский - дунул крестообразно в рот, т.е. особым образом на больное место. Мало кто будет спорить, что подобная техника лечения болезни горла - явно не из разряда канонических христианских исцелений.
Иоанн, разбив столик с лекарствами, уничтожил все "пути к отступлению", т.е. уничтожил остатки возможного недоверия к исцелению иным (немедицинским) способом.
Затем пациент был вызван в Кронштадт безапеляционно, с использованием элементов словесного убеждения: "Слышишь, я буду ждать". Необходимо убедить человека, что он не только не умрет, а будет в состоянии перенести длительную поездку.
Итак, анализ воспоминаний священника Василия Шустова позволяет прийти к архикрамольному (с точки зрения Церкви) выводу: Иоанн Кронштадтский был величайшим целителем. Да, при этом он носил церковный сан, тем не менее и экстрасенсорные способности, и дар ясновидения этого святого - очевидны. Каждый ли священник обладает таким количеством необычных способностей? Но упаси Бог читателя сообщить что-либо подобное обычному священнику - святотатство! При этом надо заметить, что Иоанн Кронштадтский был человеком с весьма непростым характером, любил дорогие вещи, например, шелковое одеяние и наперсные кресты, усыпанные бриллиантами. Обожал (как сплетничали газеты тех времен и, видимо, небезосновательно) женщин, лошадей и дорогие экипажи, запряженные шестеркой. Но кто посмеет сказать по отношению к канонизированному святому, что это плохо?
Автор ни в коем случае никого ни с кем не сравнивает и не противопоставляет, в том числе исцеление как чудесное (божественное), т.е. мгновенное явление - и лечение нетрадиционными методами, называемое между тем однокоренным словом – целительство. Целительские (или лучше сказать – чудодейственные) способности, кстати говоря, по мнению тех же современников, доставляли самому Иоанну Кронштадтскому немало неприятностей и конфликтов, как со стороны светских, так и со стороны церковных властей. Одно только обстоятельство ни у кого не вызывало и не вызывает сомнений – целительная сила этого человека является позитивной, т.е. богоугодной.
Можно предположить, что основным вопросом в признании (или непризнании) конкретным священником допустимости для православного человека обращения к целителю является происхождение этой самой его целительной силы. А вот это-то как раз и не представляется возможным выяснить со всей определенностью для каждого светского специалиста-целителя. Поэтому для признания целителя православным ему необходимо уйти в монастырь и тщательно выполнять предписанные для данного образа жизни правила. Не сомневаюсь, что в этом случае его целительская деятельность сразу станет допустимой и разрешенной Церковью. Но не всем людям (даже целителям) хочется стать монахом, и не все целители согласны следовать догмату и строгим рамкам - какие техники можно использовать, а какие - нет, вот в чем загвоздка.
Давайте рассуждать логически. Если человек пострадал от негативного воздействия (скажем, порчи), при этом Церковь в лице определенного священника не может этому пострадавшему православному человеку помочь, то - что лучше и правильнее – оставить его страдать и болеть, запретив получить помощь целителя, или все-таки позволить излечиться? Не последнюю роль здесь играет категорическое отрицание Церковью вообще таких явлений, как порча или, скажем, приворот. Но можем ли мы сказать (сравнив это с медициной), что отрицание какого-либо недиагностируемого на настоящий момент заболевания, отменяет опасность этого заболевания и необходимость лечения? Вовсе нет. Когда-то не умели диагностировать гепатит, при этом люди страдали и умирали «от непонятной болезни печени». Можем ли мы предположить, что древние знахари умели лечить гепатит? Вполне. Но с точки зрения Церкви такое лечение было безусловным грехом, лучше было умереть «от непонятной болезни печени», чем заслужить отлучение за обращение к знахарю. Теперь вирус гепатита выявлен и «официально признан» и лечение его грехом отнюдь не считается. Должны ли мы запретить любые попытки лечения от недиагностируемых заболеваний на том лишь только основании, что «не верим, что это заболевание вообще существует»? Наверное, это было бы по меньшей мере несправедливо и жестоко.
Нет никаких сомнений в том, что Церковь могла бы избавлять людей от энергетических нарушений, именуемых в народе – порча, сглаз, приворот, проклятие и т.д., в том случае, если бы священникам было позволено это делать. Но догмат оказывается выше человеколюбия. Раз нет такого явления, стало быть все, кто его признает и (какая наглость!) лечит – должны быть непременно приспешниками Сатаны. При этом высшие иерархи РПЦ в случае собственной болезни, естественно, лечатся в ЦКБ (не полагаясь на одну только помощь Свыше), а некоторые (по слухам) не отказываются от иглоукалывания и так называемой восточной медицины, которые есть – мало того целительство, так еще и нехристианское, т.е. двойной грех.
Церковь состоит из пастырей, которые сами являются людьми, отнюдь не небожителями. Поэтому один священник готов предать анафеме своего прихожанина, который дерзнул обратиться к целителю. А другой - может шепнуть женщине на ушко, что у ее мужа - приворот, и ей следует сходить к "бабке". И это действительно так. Хоть и редко, но на прием приходят пациенты, которым диагноз "порча" или "приворот" поставил Священник (с большой буквы) Русской Православной Церкви. Но я никогда не опубликую здесь имена этих достойных людей, заботящихся не о своем престиже и догмате, а прежде - о благополучии своей паствы.
Если уж на то пошло, одержимость, признанную Церковью "официально", можно считать одним из частных (конечно, весьма тяжелых и запущенных) случаев такого явления, как порча. При этом одержимость подлежит лечению священником-экзорцистом, а порча – нет. Довольно странный подход. Это все равно, что признать наличие туберкулеза и бороться с ним повсеместно, но не признавать наличие пневмонии и, соответственно, отказываться от ее лечения. На том основании, что «пневмонии никакой нет, это все выдумки алчных врачей».
Не мое это, конечно, дело, но, возможно, пора пересмотреть православные догматы и уж по крайней мере не отказывать в причащении прихожанам, которые прошли лечение у целителя. Пациенты рассказывают, что на исповеди в таком случае батюшка заставляет их каяться, накладывает епитимью. За что? Разве можно заставлять каяться человека за то, что ему удалось победить болезнь? Этак можно вообще скатиться в маразм и отказывать в причащении на том основании, что православный человек скажет на исповеди, что он (к греху своему) верит в домовых и русалок. Или отлучать от Церкви космонавтов - за кощунственное стремление приблизиться к Небесам.
Самое интересное, что любой священник, хочет он того или нет, олицетворяет собой Церковь, по крайней мере в глазах своих прихожан. Неадекватность, истерическая категоричность, вздорность и ограниченность конкретного священника в конечном итоге вредит всей Церкви. И до тех пор, пока РПЦ всерьез не переключится с "охоты на ведьм" к "охоте за ценными кадрами", так и будут строиться в Москве новые церкви из монолитного железобетона непонятно для кого. И это - вместо того, чтобы восстанавливать те храмы, которые стояли веками и нуждаются в реставрации, вместо того, чтобы поднять сельские приходы и дать возможность выжить нищим деревенским священникам и их семьям.
РПЦ, кстати, не единственная православная церковь в стране. Есть еще, например, Истинно-Православная Церковь (тоже ведь православная), многие иерархи которой не только благословляют целителей, но и сами лечат людей. В том числе от порчи.
Получается довольно странная картина: проведение никоновских реформ – мягко говоря, довольно непонятных, надуманных, но весьма радикальных - считается правильным, а лечение энергетических нарушений человека - неправильным.
Когда меня спрашивают, как ко мне лично относится Церковь, я отвечаю, что мне об этом неизвестно. Я считаю себя верующим человеком. Но при этом я оставляю за собой право верить в духов природы, в силу камней и пользу народных заговоров, в реинкарнацию и биоэнергетику. Почему? Потому, что мне все это известно из собственного опыта, который никуда не денешь и от которого не отвернешься. Да, я практикую целительство, и буду продолжать это делать вне зависимости от того, что об этом думают религиозные догматики.
© Суханов Валерий Юрьевич
